Кентерберийская нота

- Уйди, - огрызнулся Сашка, - не тебе плачу. - И вместо того чтобы высвободиться – ему-то раз плюнуть – запел.

Я с мстительным удовольствием наблюдал за тем, как ползут вверх брови горе-убийц.

В комнате разбросаны игрушки,

Дети спят и видят сладкий сон.

Как лиса у них ворует сушки,

Хулиганит у калитки слон...

Сашка пел, а охотник безостановочно, пока ошеломлённая шатенка не разжала рук, коротко и мощно вгонял кол. Раны, плеснув кровью, затягивались тут же.

Охотник выдохнул:

- Что ты за тварь?!

Ой, зря.

Толчок! Через секунду полёта он встретил хребтом ствол каштана. Хакнул и обмякшим уголком рта выпузырил слюнявый шарик.

Сашка подбежал ко мне, виновато ухватил за палец:

- Я не хотел, драка сама из меня полезла.

- Он первый начал, - успокоил я. – Почему ты запел?

- Смотри, дядь Борь, как я колесо умею. Оп!

- Молодец. Почему ты запел?

- Ещё колесо – оп! Видел, да? Повторить?

Моя улыбка снова не помещалась на лице. Варенник так наивно отводил глаза, что всё становилось на места и без объяснений.

Я блаженно щурился, считая, что секрет разгадан.

Пока Сашка носился за бабочками, достраивал детали. Мне нравилась версия, - иногда я до тошноты сентиментален, - где он взбегает подобно таракану по стене дома. Ныряет в зев форточки и сталкивается с девчушкой за столом, которая не пугается, не замахивается, а протягивает перемазанную вареньем руку: «На».

Сашка просто не мог не привязаться к той, что приняла его. А по ночам, поскольку она боялась темноты, мальчишка проникал в спальню и напевал.

Одна беда: несмышлёныши в попытке нащупать правила мира нарушают их на щелчок пальцами. Раскрылись…

Перепуганная мать бросилась на защиту чада. Сашка с каждым ударом швабры по лицу пятился к окну, в которое и утёк. Однажды вернулся, но квартира опустела…

Да, когда-то он потерял человека столь близкого, что жаждал повернуть время вспять. А бесхитростная песенка, что когда-то связывала их, стала зовом. Он надеялся, что тот, кого любит, услышит. И этот кто-то связан с охотниками!

Когда суть разгадки в твоих руках, клонит в сон.

Я разинул пасть, пытаясь вызвать сладкое и в то же время бессмысленное движение челюстями. Нет, не зевалось. И от удовольствия не хрюкалось. Скорей, наоборот. Что-то я упускал.

- Скотина, - дохнула в ухо Мария, присаживаясь рядом. – Ты знал.

- Всё опыт, сын ошибок трудных.

- Упырь.

- Стерлядь.

- Держи.

Я почувствовал у бедра приятную прохладцу баллона с вареньем.

- Айвовое?

Она изволила повернуть ко мне нос.