Воспоминание Исиды

Воспоминание Исиды

Кирилл Илюхин

Воспоминание Исиды

Фараон был мертв уже два восхода Ра, но путь великого правителя в загробном мире и не думал начинаться. На то была масса причин, одной из который был жрец Рахелеб. Он должен был руководить посмертным ритуалом, но оба дня не покидал храм, не в силах показаться людям. Он не мог начать приготовления, и не хотел даже думать о них. Но мысли коварно продолжали залезать ему в голову, рисуя неприятные картины перед глазами. О нет, он не боялся мумификации и вида чужих внутренностей.

Причина была совсем в ином.

— Отправь его хотя бы в Навес Очищения! — требовала жена фараона, еще молодая и прекрасная Азенет.

В ответ на это жрец лишь мотал головой. Он знал, что если начать церемонию, то ее будет уже не остановить. Она дойдет до самого конца — до кульминации, а этого жрец допустить никак не мог.

— Не будь ты трусом! Он был тебе другом и не заслужил того, на что ты его обрекаешь! — продолжала кричать Азенет, и краска на ее лице, подчеркивающая статус и природную красоту, пошла трещинами.

— И если уж ты не боишься моего гнева, то побойся ярости Анубиса! Ты будешь проклят! Твою душу пожрут скарабеи!

Азенет приходила еще три раза в течение дня, осыпая Рахелеба бранью и пожеланиями встретиться с правосудием богов. Увы, она не знала, что испугать главного в государстве религиозного деятеля божественными карами почти невозможно. За годы общения с высшими силами у жрецов вырабатывалось что-то вроде иммунитета к страху перед проклятиями.

Проявление божественных откровений для них становится обыденным явлением, и жрецы даже находили ему рациональное природное объяснение. Но чтобы не потерять репутацию они, разумеется, держали такие наблюдения при себе. Так что и сейчас Рахелеб скорее опасался удара по шее кхопешем от кого-нибудь из телохранителей Азенет, чем молнии, запущенной разгневанным Осирисом.

Отчасти именно такое «неверие» в силы богов и заставляло Рахелеба медлить с проведением важнейшего государственного ритуала.

Ведь если бы боги на самом деле существовали, то он бы выполнил свой долг точно и в срок. Но сейчас, обдумывая то, на что его обрел фараон, он не верил ни во что и ни в кого.

Последние тридцать лет Рахелеб был преданным другом и соратником своего господина. Они были близки настолько, что правитель вряд ли стал бы подписывать какие-либо важные для государства приказы, не посоветовавшись со жрецом. Ведь, как правило, жрец не ошибался.