Сабуро́. Книга 2. Самурай без меча

Сабуро́. Книга 2. Самурай без меча

Росс Олбак

Глава 1. Пробуждение

28-й день 2-й луны 2-го года Эры Процветающей Вечности[1]. Место неизвестно.

Так хорошо мне давно не спалось! Не знаю, откуда взялась эта чудесная перина: сквозь невесомую ткань не ощущается ни единого пёрышка! Это сколько же уток нужно добыть, чтобы набить её чистым пухом? Отец сказывал, у бояр московских такие в домах. И подушки — мягче мягкого… Спать, спать: всю ночь страшные сны мучили. Злодеи с саблями гнались, только от одного убежишь, как другой на пути встаёт.

Много их, все на одно лицо. Гнали меня по лесу, как зайца. Насилу убежал, кое-как схоронился. Место надёжное, тут меня никто не найдёт…

— Просыпайся, родненький!

Бабушка — как всегда, не вовремя. Сквозь толстое одеяло её голос еле слышен. Тоже пуховое: совсем ничего не весит. Откуда у нас такое? Притворюсь, что не услышал…

— Василий, проснись!

Снова бабушка. Какого-то Василия зовёт, не меня, я ведь Сабуро́? Ну и хорошо — значит, можно дальше спать…

— Очнись! Замёрзнешь!

Видать, холодно бедолаге! Надо бы его сюда позвать, этого Василия, под одеяло: тут тепло.

Но это же вставать придётся! Нет, не буду: очень спать хочется…

— А ну-ка просыпайся! Нашёл время!

Ладно, уговорили! Сейчас быстренько встану, затащу Василия в тепло — и снова спать. Иначе бабушка ни ему, ни мне покоя не даст. Суровая она и строгая: даром что шаманка…

***

Я с трудом разлепил глаза и не понял, где нахожусь. Ясно было только, что перина с одеялом мне приснились: я лежал, скорчившись, в какой-то тёмной яме!

Не ощущая ни рук, ни ног, попытался сесть.

Затёкшее тело пронзило судорогой, из груди вырвался хрип, и я вдруг почувствовал, как за шиворот что-то сыплется. Судя по тонкому ручейку, покатившемуся вниз по спине, — снег, совсем не холодный.

Глаза понемногу привыкли к темноте. То, что я поначалу принял за яму, оказалось глубокой снежной норой. Здесь было тепло и тихо. Двигаться не хотелось, и я продолжал сидеть в странном оцепенении, силясь вспомнить хоть что-нибудь.

Постепенно в памяти всплыли смутные видения. Чья-то разъярённая рожа. Снова она, уже перекошенная страхом. Вытаращенные глаза, в которых испуг сменился изумлением. Дрожащие губы, читающие какую-то молитву. Мои собственные руки, изо всех сил сжимающие что-то мягкое и в то же время твёрдое…

Я встрепенулся. Показалось даже, что в норе стало чуть светлее. Скрюченные пальцы, безвольно лежавшие до сих пор на коленях, словно вспомнив о чём-то важном, полезли за пазуху.