Высшая награда

Над тобой «Лапотники» кружат, вой сирен сводит с ума. Ты окапываешься, зарываешься в землю, ногтями роешь и молишь пустоту, чтобы осколок тебя не зацепил. Каждый день нас становилось меньше. Я как мог раненым помогал, перевязывал. И вот решили прорываться. Спланировали всё. Я ребят подбадривал, говорил, что к своим выйдем. И все мне верили. Лейтенант нас на прорыв повёл ночью. Идём, идём, почти крадёмся, и тут — вспышки! Там, тут. Словно искры. Люди стали падать, как колосья. Мы залегли. А я слышу, как вопят ребята.

Раненые. И убитых уже тьма. Лейтенант поднялся и на прорыв было повёл, так ему осколком мины голову срезало. Он так и рухнул. Смотришь — язык дёргается, кровь струйками хлещет на траву, тело, будто током бьёт. И вот ты лежишь, пули свистят, мины рвутся. Кто орёт от страха, кто маму зовёт. Трассеры тьму разрывают. Ну я подумал: «Если останемся тут — так и поляжем». Действовать надо. Ну я страх поглубже загнал, поднялся и ребят в атаку повёл. Добежали до окопов, я заметил немца и выстрелил. Он так и упал. Я ворвался в окоп, сцепился с немцем в рукопашную. Он на меня с ножом, я с прикладом. Упали мы на землю. Вокруг гвалт, крики, у него лицо перекошено в страшной гримасе, сопит, пыхтит, весь красный. И вот катаемся мы по окопу. Вокруг стрельба, крики, хрипы. Он нож выхватил и собрался было мне в грудь вонзить, но я удержал. Под рукой нет ничего, отбиваться нечем, смерть в спину дышит. И тогда… Я не помню, что нашло на меня. Я рванулся вперёд и вцепился зубами ему в шею. Сжал так сильно, что чувствовал кровь на зубах, чувствовал её солёный привкус. Я мычу, ору, ещё сильнее давлю. Он захрипел. А я всё сжимаю и сжимаю. Артерию перекусил, кровь мне в лицо фонтаном брызнула. Отпустил. Немец упал, за горло схватился. Я вскочил, не видно ни зги. Только крики, хрипы, вопли. И тьма. Я перевалился через окоп, крикнул: «За мной!» — и бросился вперёд. Бежал и бежал, бежал и бежал. Бежал, пока не почувствовал, что далеко уже. Схоронился за пригорком, отдышался. Пришёл в себя, оглянулся. А вокруг никого… И тишина… Только вдали канонада ухает да пулемёты трещат. И вот лежу я один, смотрю в небо, а перед глазами — вся рота. Все, кого ты обещал вывести. И все молчат. В тишине стоят. И смотрят на тебя, безотрывно. В гробовой тишине…

Все стихли. Семёнов побледнел. Валерий Павлович так и застыл с ножом в руке. Настолько страшен был рассказ рядового.

— По местам! — голос капитана нарушил тишину. Морозов вскочил с места, взял ППС-43 и заторопился наверх.