Дева и сокол

Живи до тех пор, пока не побелеют твои черные волосы! Пусть жилище твое наполнится потомством, а дворы твои пусть наполнятся скотом! — пожелал баю Чалбарт и ушел, надеясь получить согласие на брак. Ведь юноша выполнил все, что хотел бай, а золото вполне достойный калым.

***

Вечером того же дня сумрачный Хозан пришел в юрту шамана Пагалдая. За стенами свистел разыгравшийся ветер, а здесь от горящего очага шло тепло, пахло вареной бараниной. Невестки и внучки шамана накрыли на стол и ушли, оставив мужчин наедине.

Перед началом трапезы хозяин юрты выбрал два верхних правых ребра, откусил по кусочку мяса с каждого, а остальное по обычаю бросил в очаг со словами:

— Доля огня.

Ради приличия Хозан поел немного, а потом рассказал шаману о том, что к Курлукан сватается местный охотник, которого не хочется видеть зятем.

— Ты знаешь, что мой старший сын служит в войске кагана. Он уже сотник. Нынешним летом его командир, храбрый тысячник, овдовел, и сын предложил ему в жены Курлукан.

Тысячник согласен и готовится к свадьбе. Он знатный, богатый человек, приближенный кагана.

Сидя на кошме за низким столом, Хозан стиснул выточенную из березового капа чашку так, что она едва не треснула, и закончил:

— Сам понимаешь, я предпочитаю видеть свою дочь женой тысячника, а не местного охотника. Мальчишка Чалбарт мне мешает. Он задурил голову дочке.

— А вдруг она его любит?

— Глупости! Когда она отправится на север, то забудет его.

А еще лучше, если он сам от нее откажется, тогда дочь пожелает побыстрее уехать.

— Я видел Чалбарта. Его глаза горят, по доброй воле он не откажется от такой красавицы, как твоя дочь. Хозан, ты же можешь избавиться от мальчишки гораздо проще. У тебя под рукой два десятка крепких пастухов, они тебе в рот заглядывают. Поручи смышленым парням прикончить охотника и спрятать труп, вот и все.

Хозан смотрел хмуро. Опрокинув чашку араки, он раздраженно произнес:

— Пастухи не смогут долго держать языки за зубами.

Уж я их знаю. Меня здесь не любят, завидуют моему богатству. А вот отца Чалбарта уважают, несмотря на то, что он овец не тысячами, а сотнями считает. Если услышат про убийство, моей семье здесь не жить. Никто не захочет родниться с моими сыновьями.

Помедлив, он добавил:

— Мальчишка нравится жене. Если пастухи ей проговорятся, в моем доме никогда не будет мира.

Пагалдай с трудом сдержал усмешку.