Дева и сокол

Да уж, Саасхан решительная женщина и может сделать жизнь мужа невыносимой, а широкоплечий, крепкий Хозан, хоть и выглядит суровым, свою жену ценит.

Из глиняного кувшина шаман подлил гостю и себе араки, погладил жидкую седую бороду и спросил:

— А от меня чего ты хочешь?

— Ты великий шаман. Ты мудр. Я даже не прошу о том, чтобы Чалбарт умер. Просто заставь его отказаться от моей дочери или уехать куда-то далеко, чтобы он больше не путался под ногами.

— То есть, тебя устроит, если охотник попросту исчезнет?

— Конечно.

Если Курлукан подумает, что Чалбарт ее бросил, это будет просто замечательно. Ей легче будет забыть его.

Пагалдай принялся за мясо, выгадывая себе время на раздумье. Бросив обглоданную кость на деревянное блюдо с объедками, он вытер руки влажным полотенцем и спросил:

— Что ты мне дашь за то, что я избавлю тебя от Чалбарта?

— Проси, что хочешь. Я даже Белолобого отдам, не пожалею.

Шаман аж присвистнул, и глаза у него заблестели. Хозан усмехнулся в седеющие усы: он знал, что Пагалдай уже давно мечтал получить прославленного скакуна.

— Согласен, — отрывисто произнес Пагалдай.

— Коня отдам сразу, как только мальчишка исчезнет или откажется от Курлукан, — посулил Хозан. — Всем остальным скажу, что это...

— Плата за лечение, — подсказал шаман.

Сделку скрепили рукопожатием, и шаман сказал Хозану:

— Завтра моя внучка принесет тебе отвар. Проследи, чтобы Курлукан его выпила. После этого она уснет, а ты объявишь, что она заболела и позовешь меня.

— А это не опасно?

— Не бойся.

Твоя дочь проснется, когда будет нужно.

Успокоенный Хозан отправился домой.

***

Назавтра юная внучка Пагалдая принесла баю берестяной туесок с травяным отваром. За ужином Хозан исхитрился налить в чашку дочери этот отвар вместо настоя из листьев дикой смородины, которым запивали еду.

Курлукан успела убрать со стола, потом сказала, что ей хочется спать и сразу легла. Наутро она не проснулась. Ее напрасно пытались добудиться: девушка дышала, но не открывала глаз, не откликалась на крики и плач матери.

Саасхан сама потребовала, чтобы позвали Пагалдая. Хозану это было на руку.

Посмотрев на спящую девушку, шаман с озабоченным видом потрогал ее лоб и объявил, что Курлукан опасно больна. На коленях Саасхан умоляла Пагалдая вылечить ее девочку, а Хозан громко объявил, что за спасение дочери готов отдать шаману даже Белолобого. Сбежались соседки, заохали, посочувствовали и разнесли по аалу известие о том, что дочь бая на пороге смерти.