Грань

Ксёндз почтительно склонился перед провинциалом, хотя в уме вертелось много вопросов – благоразумно ли малыми силами, без прикрытия, вторгаться вглубь русских владений? Идти неверными дорогами, рискуя увязнуть при осаде гарнизона или натолкнуться на сильный отряд…

Но воля Папы Римского и ордена – превыше всех сомнений.

Из дома провинциала ксёндз вышел в черноту ночи. Там дул стылый ноябрьский ветер, покачивались тусклые фонари на столбах. С порывом ветра прилетел жирный запах гари, словно от подгоревшего жаркого, дав ксёндзу тему для проповедей в рейде – о всесожжении грешных.

«И об огне, что осветит нам путь!»

* * *

Весть о польском бунте конной эстафетой разнеслась по свету, достигнув и блестящего Санкт-Петербурга, и мрачных болот западной Лукони, где издавна правил род Грода-Глушинских.

Ещё сам Стефан Баторий, круль польский и великий князь литовский, пожаловал основателю рода волость Глушину в вечное владение. Но сменялись века и правители, гремели войны, перемещались рубежи – и Грода-Глушинские приняли русскую сторону.

Теперь пришло время отстоять права и подтвердить клятву верности.

Грозный час застиг в поместье старого Гапона и его внучку-любимицу. Сыны-паничи служили офицерами, вдали от дома. Дочери повыходили замуж. Кто куда, подальше от болот, поближе к светской жизни и столицам.

Пану Гапону шёл восемьдесят третий год. Хотя тяжёлая рука его ещё держала саблю, некогда сверкавшую в Варшаве и помнившую кровь конфедератов, силы отставного генерал-майора с возрастом иссякли.

Но воля его оставалась крепка. Мушкетного пороха воин, ещё суворовской выучки, пан призвал старшин своей волости – комиссара, экономов, войтов, – чтобы сказать им:

– Ставьте караулы на дорогах. Будьте оружны, готовьте засады и засеки. Враг близко. Кто из хлопов убьёт мятежника, тому дам волю и надел, будь он хоть униат, хоть католик. Чиншевому шляхтичу за мужество на поле боя – землю в награду и три семьи хлопов, а голоту приму в служилые.

Изменнику – пекло при жизни устрою. Моё слово твёрдо, передайте его всем.

Отдельно, в башенном покое, он собрал ливрейных во главе с дворецким. Доверенным слугам поручено было скрыть ценности в глубоких тайниках. Также Гапон велел готовить две допотопных пушки, чтобы оборонять Палац, родовое гнездо на холме. Дворня его взяла ружья, а отставные солдаты шли к Палацу, чтобы проситься к пану в ополчение. Даже инвалиды, покалеченные на войне с Наполеоном.