Грань

Пергаменты и грамоты хранились в скарбнице Палаца – пан ревностно берёг наши права. Даже последнего из голоты звал «братец», как сынов своих, как ровню. Любой дворянин волости мог получить кров и стол в его доме. Но при мятеже Палац сгорел… Я был ребёнком, когда мы бежали из повета. Теперь батюшка нездоров – кто похлопочет о деле? Старший сын, больше некому. Потому я вынужден нижайше просить вас…

Малиновский прервал его речь покровительственным жестом:

– Для такого случая я рад пойти навстречу вашему желанию – оно сродни любимым мной археографии и краеведению.

Примите мою скромную лепту на дорожные расходы. Трёх «беленьких» должно хватить… и полуимпериал вдобавок, так надёжнее.

– Ваше превосходительство, вы так добры!.. – невольно привстав, восторженный Игнат сжал руки у груди, не зная, как благодарить сенатора.

– Даю с одним посильным условием. – Глаза старика с хитрецой щурились за стёклами очков, пока он, достав деньги из ящичка бюро, выкладывал их на столешницу.

– Если встретятся другие, к вам не относящиеся рукописи, позаботьтесь привезти их мне или скопировать. Для верности дам рекомендательное письмо.

Кабинет сенатора Игнат покинул, искренне раскланявшись и едва чувствуя пол под ногами. О, теперь предстоит побегать! Сначала получить билет на отлучку. Затем на Мясницкую, в контору дилижансов. Товарищей по фехтовальному манежу – угостить обедом, и не в кухмистерской, а в ресторации. Имея сто рублей, буквально с неба свалившихся – годовое жалованье полицейского писца! – можно позволить себе быть щедрым…

После того, как за секретарём закрылась дверь, Малиновский перестал сдерживать улыбку.

Ах, этот гонор Западного края!..

«Пожалуй, юноша лично возьмёт заступ и станет рыть, выворачивать камни, лишь бы найти хоть клок грамоты, подтверждающей шляхетство. Его рвение – уже свидетельство о благородстве. Подлая душонка заказала бы поддельный документ, но этот – никогда».

Решив, что Игнат Гиляр именно таков, каким аттестует себя, сенатор вернулся к архивной папке.

Он прочитал вслух далеко не всё, что там было написано.

«Гапон Грода-Глушинский, рождён в 1747 году от Р.Х. … При Павле Iпопал в опалу, приказано жить в поместье безвыездно… По указу против масонских лож оказался под следствием и домашним арестом. Обвинён в жестокости и отступлении от православия… Пропал без вести при штурме Палаца польскими бунтовщиками».