Как я честь Ансельма защищал.

Пока что я курил, отстраненно глядя в окошко, Обгалдырь со своим Свиномерком, видать, сильно возмутившись моему невозмутимому спокойствию и бахнув еще по одной уже за непонятно что, резко сменили тактику, а именно, принялись вовсю хаять моего исполнительного ассистентика за нерасторопность. Чего-чего, а нерасторопностью мой ассистентик никоем образом не страдал! Наоборот, полы он намывал моментиком, пусть даже и падал по сто раз, поскальзываясь на тех самых намываемых полах, за считанные секунды мог добежать до аптеки, чтобы пополнить запас закончившихся трав и всего такого прочего, необходимого для приготовления безопасненьких лекарств нашим драгоценным пациентикам, да и в операционную тех самых пациентиков он доставлял в мгновение ока.

Крепко зацепившись за последний аргументик, я завязал горячий спор и, как итог, предложил пари, которое Обгалдырь со своим Свиномерком тотчас же приняли. Нет, в любом другом бы случае я добровольно не лег бы на ту треклятую каталку. Никогда! Ни за что на свете!.. Даже под угрозой смерти не лег бы!.

. Всякий раз виделось мне в них нечто зловеще-обреченное. Возможно, тому виной глубокие психологические травмы, полученные мною еще с самого раннего детства, но сейчас не об этом, а об чести моего дорого Ансельма.

Итак, выйдя из курилки (в то время Обгалдырь со своим Свиномерком вовсю опрокидывали за успех предстоящей гонки), я, завидев свободные каталочки, громко свистнул своему ассистентику, который с потерянным видом отирался по коридору, как видно, уже переделал все мои поручения и не зная, что ему дальше делать.

Несказанно обрадованный обращенному на него вниманию, он тотчас же принесся ко мне, сбивая все что можно и что нельзя на своем прямом пути, и замер с видом преданной собаки, а заслышав о предстоящем ему испытании, резко шарахнулся в сторону и принялся осенять себя размашистым крестным знаменем, нашептывая уже обыденную молитву, моля всех святых избавить его от Лукавого (Эх, порой он бывает просто до неприличия наивен!), вызывая тем самым еще пущий смех со стороны подоспевших Обгалдыря и Свиномерка.

Резко прервав ту несуразную молитву, я возложив руки на плечи своего дрожавшего всем телом маленького ассистентика и шепнул ему на ушко: «Я верю в тебя!..», далее пообещал, что в случае победы, я все же дам ему щедрый воскресный выходной, о котором он то и дело умолял вот уже три недели кряду, явно не желая по каким-то непонятным причинам, работать полную семидневку во благо здоровья пациентиков.