Обреченный - это судьба.

Несмотря на расстояние, силуэт видел все: счастье и несчастье, радости и горести, рождение и смерть, преданность и предательство. Вся суть жизни во всей ее полноте и несовершенстве проходила через его сущность.

А за ним, след в след, шло небытие. Живое и мертвое, счастливое и несчастное, правильное и неправильное - всё становилось пылью. Исчезала даже гравитация - бесцветная пыль, взлетая, уже не опадала.

Легким движение глаз пространство разверзлось перед ним и все тем же неспешным шагом Он покинул этот мир.

Мир был для него ничем. И стал ничьим.

... Сознание пронзило мучительной болью. Эти сны были проклятием для Брандта, проклятием, что каждую ночь мучило его. И каждый раз, он, как в первый раз, испытывал панический, ни с чем не сравнимый ужас и просыпался только тогда, когда уже не мог даже дышать. Ночь была пыткой, а последующий день ничем не отличался от вчерашнего. Всё та же тележка, всё то же окружение - раба на каменоломне жизнь редко балует разнообразием.

Пыль, вонь, холодные камни, пустая похлебка и кнут надсмотрщика - стандартный ежедневный рацион “удовольствий”.

Его звали Брандт. Некрасивое имя, полностью соответствующее его внешности. Густой и грубый бурый мех, покрывающий его руки и ноги выдавал не человеческую кровь. Глубоко посаженные глаза и несколько выпирающий нос придавали его лицу звериные черты. Каменный полумешок, в котором застало его пробуждение, был засыпан мелкой известковой пылью и щебнем, как, впрочем и у всех его соседей, плотно набитых в такие же келии.

Обычно рабы не выживали в каменоломнях больше года, но он доживал тут уже шестой. Неприкрытую спину пересекали 2 рваных диагональных шрама, явно оставленных кем-то очень сильным. Можно даже было бы сказать, что ему очень повезло выжить, вот только везением имеющуюся жизнь тяжело назвать даже с натяжкой.

Звук рога и хлесткий звук кнута надсмотрщиков мотивировал рабов резвее шевелить ногами. Бардт схватил причитающуюся ему тележку, переложив хотя бы часть веса своих массивных цепей на рельсовую систему.

Давно не смазанные оси натужно скрипели, не скрываясь выдавая свое полное нежелание спускаться в чадящий дымом зев шахты.

- Двигай быстрей! - раздался над ухом грубый окрик. Щелчок кнута и ругань сменилась вскриками боли. Идущий рядом с Брандтом раб упал на колено и тут же попытался встать, но не смог и завалился на бок, что привело надзирателя в еще большую ярость.