Охотник и лисица

— У тетки невестка служанкой какое-то время при княжеской дочке ходила. Братаниха и рассказывала. Позвала ее раз госпожа, тогда еще, прости Небожительница, соплячка десятилетняя, улыбнулась недобро: «Нынче вечером отец гостей принимает, а кобели-де на псарне не наряженные. Подготовь-ка их к торжественному ужину». Дальше, говорит, как в тумане все! Опамятовалась — напротив цепной пес скулит ошарашенный, зверюга полсажени ростом, в кружевах да розовых лентах. Визг стоял, едва витражи в часовне не посыпались! Братаниха-то с детства собак стращается!

— Ворожба какая-то! — слышится со всех сторон.

Ждет рассказчица, пока шум уляжется. Продолжает, уже увереннее.

—Разбаловалась девица сверх всякой меры, людей за куклы бессловесные считала: поиграет вдоволь и бросит, а то и сломать норовит. Князь долго терпел, но любому терпению конец рано или поздно настает. На семнадцатом ее году принимали в замке высокого гостя, знамо, зачем — насчет свадьбы сговаривались.

Только обернулось дело не гуляниями праздничными, смертоубийством подлым.

Не плещется вино в чаше — не дрожат больше пальцы: только начать и требовалось, а дальше нужные слова сами пришли.

— Князь осерчал сильно. Хоть и души в дочери не чаял, сослал единственное дитя в лесной дом, от чужих глаз спрятанный, чтобы в тишине и одиночестве поразмыслила она над своим поведением, поискала благочестия, наследнице древнего рода приставшего. Но и тут девица не угомонилась.

Чем уж насолила она хранительнице чащоб, людская молва умалчивает, но обрядила та княжну в лисью шкуру, в зверином облике век доживать.

— По каждому делу своя награда, — соглашается парень, что про красавицу и чудовище балакал. — Хорошая сказка.

Не трогай давний нарыв — болеть не будет. Тут бы и остановиться рассказчице, не упрямиться, пока чужая история со своей не переплелась. Но доколе трусости потакать можно?!

— То не сказка была. Присказка, — поправляет, решившись, гостья.

— А сказка сейчас начнется, — хмурит брови, поджимает губы. — Как-то утром на исходе весны промчались кони по Перелесью: пыль из-под копыт столбом, бока в пене. Четверо верхом ехали, а пятого на аркане волоком…

***

— Совсем Сулем стыд потерял!

Голос у сестрицы Вольга Баюнки вольный, звонкий, на версту окрест над соседскими дворами разносится, стук кузнечных молотов, посрамленный, смолкает.