У последнего дрекаваца

И задумал он не просто голову привезти, а живым захватить чудище, может, Жмилица не просто отдастся-то, а еще и непотребствам каким научит, и не один раз!

Долго ли, коротко дело делалось, то никому не ведомо, да только удалось Тыхтыможко выследить могучего дрекаваца и опутать его серебряной заговоренной цепью. Везет он добычу домой, значит, и подъезжает к усадьбе Жмилицы. А чего время терять, сдаст дрекаваца и тут же Жмилицу под белы рученьки да на сеновал, ночь ясная, Луна полная, дело нехитрое! От мыслей таких аж штаны Тыхтыможко тесноваты стали, сидеть в седле неудобно, он и спрыгнул с коня, в поводу повел.

А как спрыгнул, так и отлить сразу захотелось, долго ехал-то.

Впереди кусты показались, к ним Тыхтыможко-то и свернул, чтоб слить пиво лишнее, выпитое в обед. И только он, значит, кусты обогнул, чтоб на дороге-то не безобразничать, как ему при полной Луне-то картина яркая и открылась.

За кустами Жмилица и стояла, на коленях, да нагая, как жрица Макоши перед посевом. А перед ней кузнец стоит, урчит довольно, да булаву здоровенную перед собой руками обеими держит.

А купеческая дочка зачем-то булаву эту ручками нежно поглаживает, холит-лелеет, да губками алыми прикладывается, язычком повдоль скользит невесть зачем, по булаве-то, глупая какая.

Да только пригляделся Тыхтыможко получше, и понял, что не булава это, ой, не булава!..

Вскипела кровь молодая в жупанском сыне, сдернул с дрекаваца он цепь заклятую одним движением, да и вытолкнул его вперед, на изменщицу да полюбовника ее.

Как увидела чудовище Жмилица, закричала страшно и без чувств на сыру землю повалилась. А кузнец подскочил, развернулся к дрекавацу, да и с перепугу перетянул того булавой по лбу. С оттягом. Той самой булавой, да.

Чудище-то и сомлело сразу, и рядом с Жмилицей на травку-то и прилегло. А изменщице тут и приспичило очнуться. Глаза открыла, морду чудища в пяди от лица увидела, икнула и снова прилегла отдыхать.

А кузнец признал жупанского сына, повинился перед ним, сказал, что совратила его купеческая дочка, попросила заколку-фибулу ей на платье сделать, а расплатиться вот этим самым вот захотела вместо денег.

Сорвал в сердцах с макушки Тыхтыможко шапку, хлопнул ей оземь, плюнул изменщице на груди полные, налитые, по росе разметавшиеся, спутал снова дрекаваца цепью, да и взвалил его на круп коня. Уехать подальше отсюда, куда глаза глядят, да поскорее.

Жмилица потом, как очнулась второй раз-то, седой стала вся.