Право на счастье

Отбежав пару шагов, он поскреб лапами один из занесенных снегом бугорков. Неужели кто-то еще жив?

Со всей скоростью, которую дозволяла мне увечная нога, я приблизился к присыпанному белым пухом телу.

Наклонился.

Так вот кого везли в паланкине!

Лицо юное — не больше семнадцати весен. На знатную даму не похожа. Скорее, младшая наложница. Самая любимая.

В первый миг я усомнился: а жива ли она? Снег уже не таял на подбритом виске. Да нет, из разорванной мочки продолжала сочиться кровь.

Яснее некуда. Пожалели разбойники сталь, оглушили древком, да неудачно.

С трудом, налегая на нагинату, я опустился на здоровое колено. Поглядел, чем можно помочь. И тут шевельнулась гаденькая мысль: а оно тебе надо? Чужая боль, чужое горе. Будто своих забот мало. Ведь с такой обузой путь до Кор-Косана растянется на пол-луны. Если вообще завершится.

Тьфу ты, пять дюжин голодных духов! Придет же в голову такое!

Намотав на палец левую косицу, я дернул изо всех сил. И еще... Помни, кем ты был! И, коль не решился порвать с прошлым раз и навсегда, поступай, как должно.

Сорванная с ременных петель дверца паланкина пришлась как раз под салазки. Постромки убитого кьянга тоже пригодились — лямки хоть куда.

Когда я перетаскивал женщину на санки, под скрывавшим ее фигуру широким плащом что-то шевельнулось. Увесистый сверток захныкал жалобно и тонко. Ух, ты! Ребенок. Судя по серебристой ленточке, девочка. Совсем маленькая, еще безымянная. Теперь может так без имени и остаться. Где взять достойного человека для обряда по всем правилам?

Налегая на лямки саней, я двинулся прочь от пронизанного духом смерти места.

Тяжело.

Особенно туго приходилось больной ноге.

Ничего. Как-нибудь справлюсь.

Далеко уйти не удалось. Стемнело быстро, просто стремительно. Снегопад усилился. Пришлось искать место для ночлега.

Впадина между корней гигантской сиккеры пришлась как раз впору. Уютно, ветер не задувает и сзади не подкрадется никто.

Корноухого я уложил отогревать находку, а сам быстро развел костерок из собранного хвороста и набил котелок снегом.

По-хорошему, нужно было бы оказать какую никакую первую помощь, но я, признаться, не умел. Одно дело остановить кровь, прижечь культю, а совсем другое — приводить в сознание оглушенную даму. Слишком тонкая работа. Не по мне.

И слава Звездному Небу, что не полез. Она сама открыла глаза, которые в первый миг расширились от ужаса. Еще бы. Лес. Ночь. Огромный имперский пес с отрубленным ухом и клыками в половину ладони.