Право на счастье

Лес, снег, лежащий пес закружились перед моими глазами все ускоряющимся хороводом... Тьма...

Пришел в себя быстро, как от толчка. Что ж меня так качает? Как на палубе... Открыл глаза. Стволы деревьев, уходящие вершинами в серое, затянутое тучами небо, медленно плыли назад. Под спиной что-то твердое, нагината привязана к груди, под кафтаном комочек живого тепла. Куда меня тащат? И, главное, кто?

Рана почти не беспокоила, но когда я запрокинул голову поглядеть, кому же обязан спасением, боль снова впилась костлявыми пальцами и загасила сознание.

Я плохо помню этот путь через заснеженный лес. Тьма то отпускала, то вновь уволакивала в бездонный водоворот. Помню скрип снега под дверцей паланкина. Помню бурелом, через который меня волоком, как куклу театра теней, перетягивали маленькие, но удивительно упорные женские руки, тычущегося носом мне в щеку обмотанного рваными тряпками Корноухого — теперь ему можно смело менять кличку на Одноглазый. А потом опять бездна, сменявшаяся кошмарными снами, в которых я раз за разом заносил на бегу меч, стремясь за даймё в бесплодной попытке достать вражеские ряды.

— Он опять впал в забытье, учитель, — голосок нежный, как звон храмового колокольца.

— Ничего, Бай-кумэ, — а этот — старческий, хрипловатый, но источающий доброту и уверенность. — После отвара ему полегчает. Накормите его и пусть спит. Сон и покой — вот составляющие исцеления.

Бай — цветок сливы — красивое имя и очень подходит ей... Силюсь открыть глаза, но не могу.

На этот раз, когда я проснулся, боли не было. Только слабость. Даже слабый свет очага ослепительно ударил по глазам сквозь полураскрытые ресницы.

Хижина. Круглый очаг и закопченные столбы, подпирающие низкий потолок. У очага на дзабутоне сидел худощавый старик — борода белее снега, волосы заплетены в косу, кончик которой лежал на полу. Свиток на его коленях не оставлял сомнения — сагийасу — отшельник из числа не принявших поклонения бронзовым богам, привезенным на наши острова служителями главенствующей религии империи Яшмового Престола.

Рядом с ним играла, перебирая высушенные тыквы, девочка. Не такая она уж и маленькая, как показалось в лесу, лун восемь. К празднику Белых Коней можно подумать и о наречении...

— Учитель, он очнулся! — негромкий возглас раздался совсем рядом.

Скосив взгляд, голова показалась тяжелее здорового кьянга, я увидел Бай.