Дар для гусеницы

Развестись, если не лень будет разбить тусклую семейную жизнь. Дотянуть до старости и понять, что упустила свою жар-птицу. Что такой, как Женька, больше нет. Такая – одна-единственная.

Я не буду осторожна. И в очереди за буфетной стойкой вроде бы случайно касаюсь узкого смуглого запястья.

Подобрать волосок – о, сколько ухищрений! Запачкать платок ее губной помадой – темно-коралловой, противопоказанной розовощеким блондинкам. Утащить дурацкую фенечку – на сплетенном из кожаных шнурков браслете болтается деревянная кошка.

Прийти домой и сложить в коробку: потертую игрушечную собачку, полупустой флакон духов, янтарную подвеску, девчоночий дневник (в середине несколько листов вырвано, и никто не прочтет, как я страдала, узнав, что Сашка увивается за Ольгой из параллельного). И, конечно, фото, спрятанное в конверт, – я и бабка, курносые и круглоглазые. Сложить, точно зная, что через месяц или два, наткнувшись в кладовой на эту коробку, недоуменно пожму плечами и снесу ее на свалку. Прочитав сначала дневник, посмеиваясь и заедая соленым арахисом.

Женька любит соленый арахис и жует его даже на рабочем месте.

Осталось позвонить и пригласить ее в ночной клуб. Вот удивится!

 

…смотреть, как отражается ее лицо в полированной барной стойке. Прикасаться – словно бы случайно, – к ее плечу (джинсовая жилетка на ощупь точь-в-точь как ее имя). Робко, поджимая пальцы в туфлях, покачиваться в ритм оглушительной музыке, пока Женька отплясывает на танцполе. Пить, как и она, текилу (судорожно сглатывая от непривычной крепости).

Так же щурить глаза на бармена («Шикарная задница! Скажи, дорогая?»).

Чтобы потом пожать недоуменно плечами: разве я была со спутницей? Ах да, затертая блондинка, она еще так неуклюже взгромоздилась на табурет. Нет, я не видела, куда она ушла. Как-то не обратила внимания.

 

Я оставила таксисту полтинник сверху, чего никогда не делала раньше. Но тяжелое серебро и жилет на голое тело диктовали свои правила. Вытащила коробку и пошла на третий этаж.

Ключ вошел легко, рука повернула его привычно, я шагнула в полутемную прихожую и жадно втянула пропахший вишневым табаком воздух.

Может, в спальне висят индейские маски? А на кухне стоит кальян? Да, ему не место на кухне, но разве там могут быть псевдопалех-хлебница и застиранный фартук? Вдруг у нее в гостиной черный потолок и белоснежный ковер на полу? Я предвкушала открытия, но первым делом двинулась к кладовой, придерживая у бедра коробку.