Огонь повсюду

Ему было слишком больно тогда… ведь так, парень?

Да, да, да – кивал я, не находя слов, потому что понял – ТОГДА было не просто «больно» и даже не «слишком больно»; тогда была моя смерть.

– Попробуй вспомнить, – уже мягко, просительно взял меня за руки Клён. – Как начался пожар, с чего. Кто был с тобой рядом до пожара, о чём вы говорили?..

– Нет, – помотал я головой, – я ничего… не помню. Только огонь. Я… умер тогда?

– Да, – тихо произнес Клён. – Почти умер. Почти весь…

* * *

– Вот здесь, – показал он прямоугольник на схеме.

Чёрная рамка прямоугольника была грубо, с нажимом заштрихована красным. – Вид сверху. Узнаёшь это место?

– Нет.

– Ну, неважно – я свожу тебя туда; может, хоть на местности ты определишься. Вот это – река… в общем, почти ручей, но зовут эту водяную жилку рекой. Здесь, на левом берегу – элитарный жилой массив, на правом – пепелище.

– Хуже, чем пепелище, – пробурчал Вереск, – мёртвое место. Выжжено злым огнём.

Я вопросительно взглянул на него, ещё испытывая дрожь после прикосновения к горящей памяти.

Вереск пожал плечами:

– Что-то вроде напалма. Он горит даже в воде. Там и земля превратилась в пепел.

– А я?

– Ты – другое дело. Твои останки нашли снаружи от зоны огня, на границе полного сгорания. То ли ты вырвался оттуда, то ли кинулся помочь, но отскочил…

Хотя говорил Вереск чаще всего чёткими, короткими фразами, в его словах мне почудилось подозрение. Он подозревает в чём-то МЕНЯ?.. меня, у кого и тень мысли о пожаре вызывает озноб?.

.

– Вот тут – загвоздка, – взял слово Клён, выводивший на схеме жирные знаки вопроса. – Неизвестно, ни кто ты такой, ни откуда ты взялся – ни-че-го... Все, кто мог знать тебя до пожара – погибли. Имя своё ты не помнишь, а твоя внешность – боюсь, она стала иной…

Я посмотрел на себя в зеркало. Жгучий брюнет. Слово-то какое – жгучий… Брюнет после обработки огнём. Вдобавок ещё и смуглый. Опалённый солнцем – опять что-то огненное в названии.

Глаза, будто угли. И я понимаю, что этот, в зеркале – НЕ Я. Огарок, головешка…

– Мы надеялись, что ты вспомнишь, когда дозреешь, – вставил Вереск. – Теперь надежды нет.

– Остаётся заклинание, – поправил его Клён. – Ты сам должен его прочитать, иначе оно не сработает… действует оно только раз в жизни.

– А… что это даст?

– Правду, – отрезал Вереск. – Может, откроется не вся правда, а только часть. Или намёк. Но что-то обязательно должно всплыть.