И мой зверёк со мною

Пусть бы койотом по пустыне бегал, а другие все койоты на него плевали – Эй, ты, ломом шитый!»

Похоже, ей досталось чучело, которым цирк побрезговал – из-за уродства и нескладности. Топорная работа. Наверно, мастер задёшево отдал.

– Прости меня, – сдавленно вымолвил Ник. – Плохо я, не по-людски сделал.

Чупа лизнула его ладонь. Вот с языком таксидермист постарался – нежный, шероховатый и влажный. Такой правильный язык.

– Имя тебе нужно. Нельзя быть просто «чупакабра» или «зверь». Молодых девушек-бродяжек мы зовём Мэйви, а которые совсем ещё девчушки – Ангелина.

Смотри сама, что понравится.

Подняв морду, она то ли вслушивалась в имена, пробуя их на вкус, то ли задумалась.

– Мэ… Мэ… Ан…

– Лучше не пытайся. Рот не тот. Не для разговора его сделали…

«Пусть я заговорю, – страстно пожелала она. – Я хочу, я жажду, как воды в зной. Если найдётся тело вместо чучела… какое?»

Слишком тонкий вопрос, чтобы решать его в безлюдье горного леса. Сидя в гараже у офиса шерифа, она подсматривала в щёлку за людьми.

Разные, белые, смуглые и чёрные, старые и молодые. Пыталась увидеть себя, ту, которая будет не чудищем, таящимся от человеков и псов, а милой и ходящей на двух ногах.

«Вдруг я стану по-прежнему пить коз и овец?.. Ой, нет. Тогда опять – «Вон она, через ограду сиганула!» Надо от зверства отучаться…»

Полная планов и надежд, она вздохнула и прильнула к Нику.

«Спасибо, что ты вернулся. А то бы я… не знаю!»

* * *

– Плюнь в глаза тому, кто скажет, что Нью-Мексико – одна пустыня.

Ты жила там, где пыль да ковыль, а на деле четверть штата – горный лес. Видишь, какой?.. Землица тощая, не пахотная и не огородная – щебень, камень. Поэтому овечек и рогатого скота тут больше, чем людей. Да и те порой на скотный лад. Иной раз набредёшь на жильё – в толк не возьмёшь, люди ли. Хозяин – вылитый бугай, хозяйка – буйволица, дочки – тёлки, а сынки – бодливые бычки.

Чупа слушала, глазела по сторонам и впитывала знания. Любовалась красотой чащ, уходящих вверх по склонам.

Мягкие, светло-лиственные понизу, они с высотой становились темнее и строже – деревья там словно гордились своим положением, держались стройно и носили колкую хвою.

Мир открывался ей с каждой новой долиной; он расширялся и обретал краски по мере того, как она шла вперёд – странница и первопроходец. До того удивительно было, как будто всё появлялось и обретало жизнь только потому, что она это увидела, понюхала и лапами потрогала.