И мой зверёк со мною

Сперва шлось споро и скоро, с каждым вдохом прояснялось в голове. Оторопь отпустила. Мысли нет-нет да обращались вспять.

«Что ж это я?.. Кто я после этого?.. Оставил путника в дороге, а, Ник? Вместе же шли, как люди. Ну, громовой шар. Так не взорвался же. А ты от одной трусости, с испуга – наутёк и всё перезабыл?.. Зря старые учили дурня – «Поддержи другого хобо, после он тебя поддержит». На кого ещё надеяться бродягам?.. И вот, вы теперь врозь».

С полмили он прошёл так, когда позади, издалека, раздался вой – надрывный и тоскливый, а потом прерывистый, взахлёб, будто сквозь слёзы.

Помимо воли Ник остановился и замер, прислушиваясь.

Ясно, как в кино, представилось, что там происходило.

У девчонки шар опускался в темя, выше лба, и пропадал. Потом просыпалась, не раньше. Как пить дать, у этой тоже.

Вскочила, башкой завертела – где он? Нету! Ни следов пахучих на земле, ни в воздухе запаха. Путеводный камень – вон лежит, им придавлены купюра с Бенджамином Франклином и карта, где карандашом прочерчен маршрут до Галлапа.

Понимай так – «Умная, грамотная, быстрая – дойдёшь сама».

Ей оставалось только плакать.

Он стоял, опустив голову. Хмель не пьянил, только сильней давил душу.

«Ты скотина. Бросил девчонку – да хоть уродину четвероногую с хвостом! – в дикой глуши одну. Де, пусть выкарабкивается, как может. Ник, это подлость. Чти кодекс – «Помоги беглым детям, верни их домой». Ты потом сможешь другим хобо в глаза глядеть?.. Повернись и иди обратно. Ну?.. Сейчас!»

Что удивительно, силы нашлись, но шаг был медленный.

Она заметила его издалека и поскакала навстречу, лишь ярдах в пяти села, выжидая. Всё-таки с трудом верила в счастье и на грудь бросаться не решилась.

– Порядок, детка. Мы поладим. Просто помрачение нашло, бывает. Пошёл проветриться, думы развеять. Мне ещё много чего нужно тебе преподать. Азбуку хобо, к примеру. Знаки, которые мы оставляем друг для друга – где можно получить еду, работу, где живёт хороший человек, а где злыдень.

Она тихонько подошла, потёрлась о ногу – здоровущая зверина! – и тогда он впервые рискнул её погладить по хребту.

М-да, шёрстка ей досталась – хуже шерифского одеяла.

И холодная она. Ясно, не настоящая. Вот они, швы – грубые, вощёной дратвой сделаны. Пожалел кто-то волосяной лески, испортил девушке красу.

«Тому чучельнику эту шкуру на уши одеть.