И мой зверёк со мною

В ответ щетинилась как дикобраз: «Отвяньте, полоумные!»

На счастье, вызвался какой-то янки-бакалавр вернуть этот кошмар полуночный туда, откуда она появилась – вроде, в исправительный дом. Копы нам якобы не верили, но были рады-радёшеньки сбыть её хоть кому. Даже с приданым – дали янки харчей, газолина, только б увёз.

И я, едва срок отпахал – на товарняк и к западу. Горите вы тут без меня! Там сливы заждались, чтоб я их собирал.

* * *

Назад подался в октябре, по холодку, с кой-какими деньжонками. Ехал в Техас уютно – проводники, редкой доброты люди, взяли меня в кабуз [3], где чугунная печка с плитой, топчаны. Кофе, бобы со свининой – ну премиум-класс! Сидишь, сигаретой дымишь, размышляешь – нешто махнуть напрямки, через Нью-Орлеан во Флориду? Сбор грейпфрутов уже начался, а там и апельсины с мандаринами, можно монету зашибить.

Но вдруг среди полного счастья внизу заскрипело, поезд пошёл на останов. Смазчик выглянул в оконце эркера и посмотрел вдоль состава:

– Быки с проверкой! Ник, тикай!

Поздняк метаться – верзила Лось уже махнул с насыпи на заднюю тормозную площадку и вломился к нам в дверь:

– Добрый день, джентльмены.

Для нашего брата нет хуже внезапных досмотров. Бычья команда на автомотрисе выдвигается в намеченный район и ждёт. Им всё годится в рапорт – контрабанда, травка, безбилетники и груз без декларации.

Уверен – кто-то на линии нас застучал. Есть твари – за тридцать сребреников сдают компании своих, путейцев, а потом иудины гроши в ладони греют.

Я за себя не горевал – хобо [4] не привыкать в тюряге ночевать. За поездную бригаду обидно было – из-за меня славные парни попали на штраф или на вылет с работы.

Одна была надежда – на Лося. Мы с ним знакомы с тридцатых годов – ещё молодчики, носились по всей трассе Юнион Пасифик, я от него, он за мной. Здоровенный, шести футов росту, Лось учился флипать [5] у нас, у хобо Великой Депрессии, а теперь седина пробивается – в его усах и моей бороде.

Едва мы вышли на площадку, я прикрыл дверь и сказал ему, протянув скатку баксов, перетянутых резинкой:

– Слушай, у тебя семья большая и жена больная. Возьми, только оставь ребят в покое.

– Ник, за кого ты меня принимаешь? – Лось аж стемнел. – Когда-нибудь я заработок отнимал?

– Дарю.

– Сойдём; досмотр короткий, состав скоро тронется.

С насыпи справа и слева виднелась унылая равнина – пепельная, жёлто-пыльная, – и мрачные тучи над сглаженными, низкими, далёкими горами. В стороне городок, плоский как блин. Здесь всё такое.