Он был синеглазый и рыжий...

И тут же, словно по команде, стали открываться окна и двери старенькой пятиэтажки, а оттуда — выглядывать чьи-то мамы, бабушки и старшие братья-сестры: «Маша, домой!» «Сережа, бегом домой, сейчас гроза начнется!» «Паша, Надя, Ира… домой!»

Нинка взглянула на крайний подъезд, дверь оставалась закрытой. Губы девочки чуть скривились, она опустила голову.

— Нинк, ты с нами? — крикнула Райка на бегу.

— Я сейчас… Еще немножко посижу.

Девчонки разошлись и ребята тоже исчезли со двора. Рядом с каруселью валялся забытый кем-то мяч.

Накрапывало уже ощутимо, а Нинка все продолжала отталкиваться сандалиями от земли и раскачивать качели.

— Ты чего домой не идешь?

Девчонка обернулась. Рядом стоял один из ребят, подслушивавших сказку. Пашка, местный пацан, года на два ее младше, дерзкоглазый, с рыжеватыми волосами — из-за чего похожий на задиристого котенка. С Пашкой Нина иногда пересекалась: когда они всей дворовой компанией отпрашивались на речку или в парк аттракционов. В парк приходилось идти через две дороги, поэтому мелких пускали только с теми, кто постарше, вроде Нины, которой недавно исполнилось двенадцать.

— А сам чего не идешь? — невежливо буркнула девчонка в ответ.

— Ты не идешь, и я не иду.

— Тебя мама звала. Не надо меня ждать.

— Ну звала. А тебя чего не зовут?

Где-то вдалеке тучи на миг осветились молнией. Нинка резко дернула цепочку качелей на себя, чуть не слетев с сиденья.

— Не обязаны!

Ишь какой, все ему скажи! Нет уж. Зачем ему знать, что она не хочет домой.

Туда, где отец снова небось орет на мать, а та швыряется в него вилками и пластинками Высоцкого. Потом бабушка вступается за маму, а папа страшно прижимает ее к стене и трясет так, что бабушкина голова раз за разом стукается о массивную раму зеркала. И не надо там быть Нинке, потому что если она там, то ее хватают за руку — цепко, до синяков, — тащат во вторую комнату и запирают, чтоб не мешалась. Чтобы не видела.

Но Пашка не отставал.

— Слушай, слезай с качелей, а? Дождь же идет, промокнешь.

— Отстань.

— Давай слезай с качелей, говорю.

Пашка заметно заволновался, повысил голос и подошел ближе, зачем-то бросая взгляд на сильно посеревшее небо. Дождь лил все сильнее и сильнее.

Девчонка возмутилась:

— Обалдел, что ли? Иди уже отсюда.

— Нинка, да слезай же! — Пацан вдруг подскочил к ней и принялся стягивать ее с качелей. — Так надо. Пожалуйста, так надо!

Та уперлась, пытаясь освободиться.