Поговорить об этом

Лезвия оказались тупыми, и все, что он сумел – это всего лишь рассечь кожу на левом запястье. Глубоко, конечно, но почти сразу же сделалось очень больно, потом стыдно и страшно, и тогда он до предела выкрутил вентиль крана с холодной водой и заплакал, благо никого рядом не было и можно было не переживать, что увидят, запомнят и назовут слабоком и нюней. Слезы не принесли облегчения, и тогда он полоснул по правому запястью – отчаянно и зло, и кровь хлынула сразу, сильно и много. Слава богу, подумал он отстраненно, слава богу, пускай хоть так…

— Господи, Димка, какой ты все-таки дурак.

Он сидел за столом на кухне, положив перед собой руки, туго перетянутые на запястьях белым. Бинтов в этом доме, конечно же, не нашлось, и пришлось порвать старую простыню. Марьяна не зря училась в своем медучилище.

— Дим, ну поговори со мной!

— Зачем? – спросил он, поднимая на Марьяну мутные, бессмысленные глаза.

— Дим, ну надо же что-то делать.

— Зачем? – опять спросил он.

Зачем что-то делать, если результат не изменится. Лидки как не было больше в его жизни, так и не станет. О том, что хорошо бы научиться как-то обходиться теперь без Лидки, он думать боялся. В его глазах это было совершенно невозможно, хуже чем предательство.

Любил, значит, больше жизни, а как не стало кого любить, выучился жить и так.

Трус и предатель, предатель и трус. Падаль.

— Я тебя в Ошмяны заберу, Димочка, — сказала Марьяна преувеличенно мягко.

Таким голосом говорят или с умирающими, или со строптивыми детьми. – Полежишь там в нашей больнице, я за тобой ухаживать буду, навещать…

— С ума сошла? – спросил он мрачно. – Что я тебе, псих какой?

— Не псих, Димочка, а все-таки…

— Уезжай.

— Ага, чтобы ты тут еще как жизни себя лишил. Что я матери твоей скажу?

— Что хочешь. Не знаю. И вообще, отстань от меня.

— На, — сказала Марьяна, протягивая ему газетный клочок. – Звони.

— ЭТИМ?!

— Тем! – крикнула она с отчаянием и слезами в голосе.

– Звони сию же минуту, паршивец! Звони, урод, или я матери все расскажу!

От этого крика он будто очнулся.

Он много раз слышал, как это происходит, когда от чужого резкого слова, движения, неожиданного поступка будто спадает пелена с глаз, и ты оказываешься в совершенно новом мире. Еще непонятно, можно ли в нем жить, есть ли там воздух, чтобы дышать, и небо, чтобы не было больно взгляду.