Шагнуть за край

Ему мзду страже совать вовсе не обязательно — пропустят, а потом ещё своим поступком год хвастать будут.

Пока я хлопал глазами, кожемяка, запинаясь и комкая колпак, объяснил хозяину суть дела. Дочка его начала кашлять. Сперва думали — простыла на сквозняке, но обычные в таких случаях чай с медом и сушеной малиной не помогли. К вечеру второго дня жар перешел в огневицу, сил кашлять уже не осталось. Вот и пошел отец к лекарю.

Я сразу развёл руками — помрёт девочка, но не в привычках Гетварта отступать перед трудностями.

— Освальд! Мою сумку — да не забудь аметист положить, плащ. Сапоги, только не те, новые!

Ежели кто не понял, Освальд — это я. Ученик, помощник, прислуга. Все в одном лице и за бесплатно. За харчи и право быть рядом, перенимая умение.

На крыльце нас обняла промозглая сырость. Запустила липкие пальцы за шкирку, за пазуху — затягивай шнуровку, не затягивай, все одно. Есть ли время года гаже середины осени? Не думаю. Проникающий во все щелки западный ветер, постоянная морось, слякоть и грязь под башмаками.

Ингар натянул колпак на уши. Учитель свободной от посоха рукой вцепился в капюшон. Пока я возился с замком, волосы вымокли — хоть отжимай. В общем, если сразу ночь не заладилась, что проку добра ожидать?

С полдороги я перестал обращать внимание на негнущиеся пальцы и плеск воды в сапогах. Человек ко всему привыкает. К хорошему — быстрее, к плохому — подольше.

Стражники на воротах закланялись как один учителю, напоминая при этом детскую игрушку с клюющими курочками. Оказалось, ворот никто и не открывал. Сбоку, в караулке, есть махонькая дверка — я серьёзно забоялся, что кожемяка наш застрянет. Ничего, пронесло.

Вот и посад. Идти стало легче. Я даже не сразу понял почему. Уж если в мощеном-то городе слякоть... А потом сообразил. Посадские улочки по склону холма вьются. Вот вода вся в бухту и стекает.

Квартал кожемяк легко разыскать по запаху. Даже в кромешной тьме. Но только если нос соплями не забит, как у меня, например. Ладно. Все-таки у лекаря учусь. Вернемся, заварю лимонника с медом, из луковицы сок выдавлю. Пока я перебирал в памяти снадобья против простуды, мы пришли.

Дверь отворила дородная бабища. Про таких говорят — что обойти, что перепрыгнуть. И уж в комнате, при свете очага и двух восковых — дорогущих! — свечей я разглядел распухшие от слез нос и глаза хозяйки. Плакала бы моя мамашка по мне так же, приключись что подобное?

После уличной холодрыги огнем заполыхали уши и щеки.