Шагнуть за край

Мэтр, не теряя времени, швырнул мне насквозь промокший плащ и сунул ладони в приготовленную загодя хозяйкой лохань. Вытер пальцы насухо, промокнул петухастым полотенцем бороду.

— Живее, Освальд!

А чего живее то? И так еле поспеваю: плащ развесь сушиться, сумку волоки... Хотел надуться, но вид работающего Гетварта заставил забыть о любых обидах. Ни одного лишнего движения — любо-дорого глядеть. Длинные узловатые пальцы прижали живчик на шее ребенка, отдернулись, оттянули обведенное темным кругом веко, а ухо уже приникало к груди.

Если я выучился разбираться в недугах, девочка очень плоха. Прямо скажу, не жилица. Каждый вдох, словно последний — ребра ходуном ходят. Губы сухие, потрескались. Ну, и жар опять-таки. Жалко. Пожить не успела. А себя еще жальче, что перся в непогоду на агонию посмотреть.

— Вишь, какая горячка, мэтр. Ровно печка.

— Да, куда уж, — Гетварт быстрыми движениями встряхивал пальцы, будто сбрасывал невидимые капли. — Что затянули так? Вчера позвать мог?

— Дык, сказывал, — промямлил кожемяка, но учитель уже не слушал.

— Освальд! Аметист, живо!

Да пожалуйста.

— Гусиное перо!

Зачем оно ему, интересно знать?

— Кора белой ивы, душица, березовые почки! — продолжал командовать мэтр и я выхватывал из сумки один мешочек за другим. Тьфу ты, а это еще что? Крысиный яд тут откуда? В сторону — сегодня он не пригодится.

— Лекарства Хильде — кипятком залить.

Кому, кому? Ах да, жене кожемяки...

— Сам сюда давай. Мокроту отсасывать.

Так вот зачем гусиное перо — ради толстого стержня. Сомнительное удовольствие собирать белесые пленки с обложенной гортани. Мало того, что противно — того и гляди, заразу подцепишь.

— Зараза к заразе не липнет, — словно подслушал мои мысли лекарь.

Лучше бы меня золотарю в подмастерья отдали!

Пока я, содрогаясь от отвращения, очищал больное горло, Гетварт уверенными движениями изгонял болезнь. Фиолетовый кристалл скользил вдоль беспомощно раскинутых рук и ног. После года ученичества я знал — его путь лежит над главными кровотоками. Капелька на виске показывала каких трудов стоит мэтру преломлять силу камня. Жар спадал на глазах, исчез горячечный румянец. Еще немного, и мы победим.

Но...

— Она ушла слишком далеко, — прошептал учитель, бессильно опуская руки. Он сразу сгорбился и постарел зим на десять.

— Как же... Мэтр... Как же так? — засуетился кожемяка — до него еще не дошел смысл слов Гетварта.

— Поверь, я сделал все, что мог. Но я лечу, а не вытаскиваю из мира мертвых.