Все, что не стало магией

О взглядах

Я узнаю этих людей в любой толпе по особому взгляду, направленному не на, а из. Они редко смотрят на мир, фокусируясь на вещных объектах, они смотрят из себя, пребывая, как правило, в состоянии глубокой задумчивости, которая сродни медитации. Иногда, выведенные из погружённости случайным толчком кого-либо из торопящихся жить, они вздрагивают, словно пробуждённые от глубокого сна. Вид у них при этом до того потерянный, что я всерьёз опасаюсь, в своём ли мире они очнулись. Кто знает, где пребывают их личности до тех пор, пока мир, пахнущий железом, подземным ветром и множеством чужих друг другу людей, воплотившись в любом из скользящих по поверхности жизни, не толкнёт походя кого-то из погружённых плечом?

Давно умею различать по глазам, под властью какого из начал находятся погружённые. Это в самом деле несложно — всмотревшись, за общей для них отстранённостью можно увидеть цвет, который является и светом. Не говорите мне, что так не бывает. Только так и бывает, но нужно уметь видеть. Темнее всех прочих люди, принадлежащие слову. Глаза их — тонкий лёд, сами они — чёрные пропасти, алмазные небеса, вместилища ангелов и аггелов, демиургов, богов и порождающих их людей. Они носят в себе так много, но умеют так мало, что обречены терзаться своим несовершенством острее остальных. Их можно понять: настоящее Слово, будучи сказанным, сразу же упало в мир и раздробилось на великое множество ранящих осколков — попробуй найди хоть один среди мусорных гор извращённой речи, а найдя, возьми так, чтобы он тебя не разделил на свет и тьму, а взяв, донеси до того, кто увидит в его сколе единственно возможную выемку для соединения с найденной им другой частью живой речи. Люди, собирающие Слово, верят, что это Слово — Бог. Я думаю иначе, но держу своё мнение при себе, поскольку у меня не так много возможностей держать при себе хотя бы что-то.

Люди, принадлежащие цифрам, самодостаточнее прочих. Глаза их — доска с постоянно меняющимися формулами, сами они — одна из перекладин лестницы в небо. Они оперируют непостижимыми для меня понятиями, их желание проникнуть в суть сотворённого посредством не чувствования, а логики мне чуждо, и я отчасти опасаюсь их, поскольку являюсь скорее фикцией, чем фактом. А ну как они захотят и меня объяснить? Моё присутствие в мире невозможно доказать, но и опровергать его я не советую. Мало ли — бывало, миры рассыпались в прах и по менее нелепым причинам.