Хроники отеля "Уайтвуд". Филиал

Хроники отеля "Уайтвуд". Филиал

Наталия Ипатова

1. Город-пряник

А музыки — хоть залейся —во всю высоту небес.И там, за рекою, флейта,и только за флейтой — лес.За лесом, за желтополосьем,струящимся на юру,органные трубы сосензвучат на любом ветру.Шуршат облака за лесом,снижаясь в живые дни,и музыки — хоть залейся,хоть сдохни, хоть утони...

Юрий Михайлик (с разрешения автора)

Вокзал весь был оклеен афишами, пестрели громкие имена, конные пролётки и новомодные автомобили стояли в очередь к дверям отелей, и самым популярным словом в городе было «Моцарт». Молодая англичанка, одетая в чёрное, сошла с Восточного экспресса, мельком принюхалась к ароматам вокзального буфета, одобрительно кивнув кардамону, корице и кофе, и поморщилась при звуках «Турецкого марша» из распахнутых настежь дверей. Иезавель Гутрундоттир знала, на что шла, но покамест это не доставляло ей никакого удовольствия. Матерью её была немая от рождения шведская пианистка, а отец своей фамилии ей не оставил. До двенадцати лет Иезавель была тем, что называется «не оправдывает ожиданий», однако в двенадцать она осиротела, и в её судьбе приняли участие достаточно необычные люди, которые оказались для неё подходящей компанией. Было весело. Иезавель любила кошек, и она располагала некоторым состоянием, потому что на её имя был открыт фонд, к которому она получила доступ в день своего совершеннолетия1.

Немецкий язык она не любила, однако унаследовала совершенный музыкальный слух и усвоила навык, согласно которому необходимое, даже влетевшее в одно ухо, поднималось из глубин подсознания тогда, когда в том возникала необходимость. Так что с грехом пополам она говорила и понимала по-немецки, в совершенстве владела языком глухонемых и не побрезговала бы объясниться улыбками, жестами и картинками, если бы дело пошло совсем уж плохо. Музыку она тоже не любила, по крайней мере, так она думала, как человек, который не думает, что он любит воздух или, к примеру, соль. Но она всей душой жаждала приключений, желательно в компании интересных людей. В Лондоне у неё были друзья, которые пришли бы ей на помощь, и все они полагали, что она справится.

Готический шрифт, которым злоупотребляли зальцбургские вывески и афиши, забавлял её: он выглядел так, будто буквы бегут на паучьих ножках. Первое впечатление от Зальцбурга было — «сладкий», хотя от названия должно бы делаться солоно во рту2.

— В отель, пожалуйста, — сказала она шофёру, когда тот управился с парой её саквояжей.