Однажды в Москве

И хоть мажься хитрыми кремами, хоть ложись под нож профессора Преображенского и вживляй себе яичники обезьяны ради омоложения, как три года назад… Хоть что делай, а ход времени не остановишь. И пусть ты выглядишь отлично, и мужчины жадно смотрят вслед. Но твоему сыну уже скоро тридцать, он вот-вот женится, и у него будут свои дети. А ты неизбежно состаришься. И это никак не изменить.

— Баааабушка! - какой-то мальчишка лет пяти радостно побежал через площадь к пожилой женщине в платке.

Анну Сергеевну всю передёрнуло.

От слова “бабушка” веяло затхлостью и унынием. Модные платья и шляпки, комплименты мужчин и любовные драмы — с бабушками такого не бывает, это же просто неприлично!..

Время, подожди! Замедлись хоть немного!

Оставив площадь за спиной, Виленская вышла на Большую Якиманку. Какое-то время женщина стояла, кусая губы и теребя в волнении бахрому на шарфике.

А потом, решившись, быстро зашагала вниз, к Институту переливания крови.

Горожане, проходя мимо бывшего особняка купца Игумнова, замедляли шаг, осматривались, а самые любопытные даже заглядывали в окна.

Ещё до революции про этот дом ходила дурная слава: будто бы купчина строил его, чтобы жить здесь со своей любовницей, но поймал её на измене и приказал заживо замуровать девушку в стене. С тех пор призрак несчастной в лунные ночи бродит по комнатам, а иногда можно услышать её горький плач и стоны...

При советской власти в особняке открылся Институт переливания крови, поползли слухи о кровопийцах и жутких ритуалах, и зевак сюда потянуло как магнитом.

Набравшись смелости, Анна Сергеевна подошла к зданию и, встав на цыпочки, заглянула в окно.

Она увидела кусочек парадных сеней: обитые медью двери с лиственным орнаментом, расписанные узорами стены и кресла с красной обивкой. На столике у кресел тускло светила настольная лампа.

Темно, тихо и безлюдно.

Толкнув тяжёлую дверь, Анна Сергеевна вошла внутрь и оказалась в тех самых сенях. Здесь начиналась парадная лестница наверх, а несколько дверей вели в разные части особняка.

Дойдя до первых ступенек лестницы, Виленская остановилась.

— Есть кто-нибудь?.. Я спросить хочу. Эээээй!

Из боковой двери выскочил сторож и напустился на Анну:

— Чего шумите?! Нет никого, все домой ушли! Рабочий день закончился. Никого не принимаем!

— Погодите, я только хотела узнать про омолаживающие переливания! Здесь такое делают?

Сторож тяжело вздохнул и посмотрел на Анну Сергеевну со злостью и почему-то — с жалостью.