Незабудки

Но мы с Юзькой уже бежим длинным коридором подсобки.

Выскакиваем наружу на заднем дворе, здесь почти темно, одинокий фонарь горит над воротами из железной сетки, под ним скучает с папиросой какой-то мужик, скорей всего, сторож.

— Идем к воротам, — командую я. – Очень спокойно. Мы здесь работаем. У нас просто закончилась смена.

Никто не окликает нас по дороге.

Потом дворы, небо над головами кажется еще черней от светящихся рыжим окон, воздух пахнет то горелым, то почему-то свежей сдобой – неужели кто-то сейчас способен печь булочки с ванилью?! – а еще сухой травой, остывающим железом.

Запах мыши, только что перебежавшей мимо нас тропинку, проносится над землей серо-коричневой струйкой. Очень сильно кружится голова.

— Который дом?

Юзька молча показывает рукой. В ладони зажат телефон, но с того момента, как мы встретились на крыльце супермаркета, она ни разу его не включала. Сперва некогда было, потом боялась, что свет экрана выдаст. Молодец, быстро соображает, думаю я.

В ее дворе пусто, подъездная дверь, обыкновенно запертая на кодовый замок, сейчас открыта нараспашку и для верности подперта кирпичом.

Это значит, что по крайней мере никто из жильцов нас не выдаст, даже если сообразит, откуда именно мы вернулись.

Впрочем, что это я. Мы просто ходили в магазин.

Просто ходили в магазин.

У нас еда кончилась. Мы всего лишь вышли за продуктами. Хлеб, молоко и пачка пельменей. А потом местные хулиганы отняли у нас пакет.

— Эй, — останавливает меня Юзька. – Ты что.

Я замираю на полуслове.

Присев на корточки, она пристально смотрит на меня. Потом протягивает руку.

— Ты меня спас.

— Ну… да. — Я осторожно уклоняюсь от ее ладони.

— Успокойся.

— Все хорошо…

— Пойдем домой.

— Как тебя зовут? – спрашиваю я. Не потому, что меня действительно интересует ее имя. Ну, так принято же – знакомиться, особенно когда понимаешь, что ваши странные отношения вот в этой точке не заканчиваются.

— Юзефа Хацкевич. Можно просто Юзька.

— Мартин, — говорю я тогда и жду, когда на юзькином лице проступит давно ставшее мне привычным веселое изумление.

Люди реагируют одинаково. Почти всегда.

Потому что меня назвали в честь гуся. Сумасшедшего домашнего гуся, которому надоел его двор, и вечное корыто с отрубями, и висящая над головой перспектива быть зажаренному с яблоками к рождеству. Через год или через два, какая разница. Он, конечно, был большой молодец, этот гусь Мартин... но я-то — не гусь! Хотя, надо признать, что недостатки у нас с Мартином одинаковые.