Дело о диффамации

— А это вообще в каких-то категориях оценивается, если по согласию?

— Детки-то на мамины деньги клюв разевают, в приёмной семье у них пёрышки попроще. А кто её аудитория, как не эти вот попроще, с них у неё весь навар.

— Слава, постой, это не твой жаргон. Добро бы ещё я, но ты барышня интеллигентная…

— Потому и интеллигентная, что свободно владею диалектами и арго различных субкультур. Но ладно, не стану тебя шокировать, ты вроде на моей стороне.

— Дальше давай. Вот, Гамаюн, его даже я вроде знаю.

Певец торжественных и духоподъемных песнопений, на всех государственных праздниках главным номером идёт, «Боже, царя храни» как исполняет, как исполняет, весь зал встаёт.

А попробовал бы не встать!

Гамаюн, снятый в полный рост, смахивал на пингвина: был он во фраке с белой манишкой, и со значительным пузом. Должен же на что-то опираться звук.

— А этот чем грешен, прости его господи?

— А этому законных гонораров мало, он ещё левачит.

Пел на именинах Ваньки-Каина и был тем обласкан и одарен.

— Отрицает? — Зверовид подобрался. Контакты с Ванькой-Каином — это серьёзно. Если государство закрывает на это глаза, это не красит государство. И их службу тоже не красит.

— А ещё он лысый, — испортила песню Змееслава. — Парик носит.

Д уж, я прямо не знаю, на что из этого Гамаюн обиделся больше. Ну не дёргать же его за волосы на суде?

— Я понял. А что Сирин, с какой ветки кормится?

— Сирин пожинает жатву блатных песнопений, эксплуатирует образ страдающего сидельца.

— Слава, эээ… ты опять перебарщиваешь с лексикой. В другую сторону.

— Вот всё тебе не так! Ладно. Сирин поёт блатной шансон. «Бродяга, судьбу проклиная», «Помирал ямщик», «Гляжу, как кот в окно» и всё тому подобное.

Очами сердца увидел Зверовид Кота Баюна, навзрыд исполняющего репертуар Сирин.

— А выглядит он как?

С журнальной образины глянул лик сущего стервятника. Этот и не стеснялся, что лысый, и вообще был страшен и в перья рядился невзрачные и как будто траченные молью.

— Богатый он, — мрачно откомментировала Змееслава. — И не сидел никогда, в консерватории учился по классу флейты. Но флейта ему немного высвистала, вот и хрипит-завывает, слезу фальшивую давит. Ничего, пипл хавает.

— Это вот ты мне сейчас статью Баюна пересказала?

— Щас… нет в этом ничего такого, чего все бы про него не знали.