Бремя белой лисы

Я – командир корабля с двухлетним опытом, но когда я думаю, что ни зенитной артиллерии, ни истребителей прикрытия у нас нет, ибо «Германии они нужнее в другом месте», у меня тоже что-то такое чувствуется в ногах, ах, цум тойфель!

И тут, когда я уже наклонял тарелку, дочерпывая разваренную бурду, он попросил:

- Если вы свободны, проводите нас в полет? Что-то у меня предчувствие странное. А вы, я смотрю, человек основательный и не суеверны.

Закат оставил на западе оранжево-красную щель по горизонту, словно сабельный шрам.

По пути к эллингам с дороги метнулась белая собачонка – в сумерках я хотел ее пнуть, но Отто прибавил шаг.

Первый улетающий дирижабль, 49-й, уже вывели из эллинга, серый, заостренный с обеих концов, без огней, он походил на пулю из ружья гиганта, ниточек-тросов с руку человека толщиной, державших его у земли, было совсем не разглядеть. Четыре шастисотсильных «Майбаха» по бокам туши уже раскручивали винты, с негромким отсюда жучиным жужжанием плевались бледным дымом выхлопа.

Когда летишь группой, взлетать надо скоро. Одновременно невозможно, опасно, столкнешься, да и наземной команды держать трех китов не хватит, но и засиживаться нельзя, можно потерять друг друга в наливающейся темноте неба. Прожекторов не включишь: а если британские истребители цеппелинов с бомбами и ракетами решат перехватить взлет? Мало ли какая бельгийская сволочь им о нас нашепчет. Недавно писали, как неподалеку шлепнули шпиона – падре. Священник-крыса! Дожили, святые небеса! Какого дьявола он-то полез в войну?

Из пятнистого от маскировки полуцилиндра-саркофага выводили «тридцать четвертый», механики еще возились в кормовой гондоле, теряя время, не запускали моторов, да и ветер усилился, Отто придется паршиво.

- Спасибо, что проводили, майор, – сказал он. – Последнее время меня перед полетом потряхивает, как в циклоне. Вы женаты? Да. Три года. А я вот не успел. Жалею иногда. Хотя умирать лучше когда ты один.

- Да бросьте вы к черту ваше покойницкое настроение! – я разозлился, – слетаете и вернетесь, живой ногой.

Ветер слабый, оборона у них дохлая, вас ни пушки, ни прожектора не достанут, и по всем приметам, ночь без дождя. Даже не чихнете. Может, валькирию какую там по пути подцепите.

- Или она меня, – улыбнулся Отто и в сумерках блеснули его зубы. Поправил фуражку, стиснул мне руку теплой сухой ладонью и зашагал к третьему эллингу.

Поганец-ветер швырнул мне в лицо колкие жухлые листья. Не уймется теперь, проклятый.