Путешествие в поисках чудес

Сказать по правде, для меня большее значение имел калибр, и я не знаю в Европе ни одного хищника, для которого не хватило бы револьвера.

— Надеюсь, — страшным шепотом сообщил Багатель, — нам встретится дракон. И я также надеюсь, что вы будете к этому готовы!

На этом месте их и потревожили германские пограничники: стюарды предложили всем пассажирам занять места согласно купленным билетам и приготовить паспорта. Пользуясь почти часовой остановкой, Меркатор попросил проводника прогулять собаку, а Багатель, едва отделавшись от недоуменных вопросов насчет количества чеснока для личного потребления и связки десятидюймовых отрезков осины, на личном опыте оценил грубость и бестактность немецких солдафонов, о коей и без того был наслышан от коллег.

Он лег спать в раздражении, которое скрашивала воображаемая картина — попытка коммуницировать с драконом посредством шестого калибра.

* * *

Счастливое свойство натуры Багателя было в том, что он совершенно не копил зла и каждое новое утро встречал в превосходном настроении.

Он проснулся где-то в районе Мюнхена, когда проводник обходил пассажиров с предупреждением насчет австро-венгерской границы. Тревис вновь отправился исследовать перрон, а его хозяин, открыв со своей стороны купейную перегородку, весело пожелал Багателю доброго утра.

Меркатор был свеж и тщательно выбрит, в сорочке без галстука, с распахнутым воротом, его баки подстрижены идеально, на два пальца, и от него пахло дорогим мылом. То, что называют красивым мужчиной, подумал француз без зависти.

Он любил смотреть на красивое, потому что ему казалось, что поступающее в его мозг через зрительный образ каким-то образом становится частью его самого. Впрочем, всяк любит смотреть на красивое, разве что не всяк утруждается это аргументировать.

Позавтракать им удалось в районе Зальцбурга, где они несколько минут постояли на перроне, сокрушаясь, что недосуг прогуляться по его волшебным улочкам.

— Ничего, — сказал Багатель, — я читал, что Брашов точно такой же.

Только дикий.

В его устах это звучало предвкушением тайн, ожидающих его лично, и далее, до самой Вены в шесть пополудни, он говорил и говорил о Трансильвании: о Дакии времен завоеваний Траяна, об Иштване Батори и Дъерде Ракоци, о независимости в составе двух империй, о турках и гайдуках, и о снежных вершинах Карпат над всем этим сокровищем, не тронутым пером популяризатора и сказочника.

— Так уж нетронутом? — усомнился Меркатор.