Лес проклятых

Пастух сжал зубы, удерживая готовый сорваться крик. Он не доставит им удовольствия. — Это лишь начало…

Шелест рассекшей воздух стрелы вплелся в шорохи леса неслышимой струной. Хрип Ярго, которому ее стальной наконечник пробил горло, звучал намного громче. Как и встревоженные вопли его приспешников, под смертельным ливнем быстро сменившиеся стонами, а потом и вовсе затихшие, растворившиеся в безмолвии ночи. Гиены увлеклись полумертвой забавой, потеряли бдительность и не заметили приближения опасного противника.

Из-за деревьев показалась невысокая узкоглазая женщина в черных свободных одеждах, перетянутых широким поясом-оби. Морщась от попавшей на лицо чужой крови, Пастух следил, как букэ-но-онна приближается, осмотрительно обходя неподвижные тела. Между деревьев мелькнули тени: не иначе подруги незнакомки охраняли периметр. Хризантемы слыли достаточно осторожными, чтобы дать застичь себя врасплох.

Молодая лучница брезгливо отпихнула тело Ярго, склонилась над умирающим. С затемненного грязью лица на горбуна смотрели озера глаз — необычно светлые и странно знакомые, хотя те, которые он помнил, принадлежали другой женщине.

В этих же не было враждебности, но и сочувствия тоже не стоило искать. Застывшая ледяная корка, за которой невозможно прочитать потаенные мысли.

— Твое время на исходе, — голос хризантемы звенел серебряными колокольчиками, чистыми, но безучастными. — Помочь?

Хрупкие пальцы легли на рукоять танто. Пастух тоскливо устремил взгляд в едва начавшее светлеть небо, удивляясь, как же тихо вокруг.

Молчали спящие птицы, даже ветер не осмеливался потревожить молодую клейкую листву.

Сколько еще до рассвета? Час? Два? Немыслимо долго. Сегодня шестой раз, когда он не встретит восход нового дня. Возможно, в завтрашней битве ему повезет больше. Пастух глубоко вдохнул, запоминая пряный аромат потерянной весны. Выплюнул.

— Бей!

Короткая ослепляющая вспышка боли и засасывающая в себя тьма, в которой ничего нет. И поэтому с ней глупо бороться. Ночью гомолия в желанное небытие его провожало эхо слов.

— Спокойного сна, брат.

***

Ночь вторая

Влажный мох под щекой. Острый сучок, впившийся в ногу. Теплый ветер. И боль — саднящая в кисти и дергающая в боку и груди.

Пастух свернулся младенцем в утробе матери, стараясь дышать глубоко и мерно, дожидаясь пока резь утихнет. Полученные раны бесследно исчезли, оставив на память несколько неприятных минут.

Рука привычно нашла лежащие рядом ножны и пращу.